А.Эйрамджан. Рассказ "ЭРОТИЧЕСКИЙ СОН"

Я только сошел с вахтовой машины и шел к своей общаге, когда меня окликнул и догнал Юрка Чигринский. - Сереж! Приехала моя сокурсница Надя Филатова, ну та, которая в тебя заочно влюбилась. Специально пробила сюда

направление. Мечтает с тобой познакомиться. Сейчас сидит у геологов – добирает материал для диплома. - Симпатичная, говоришь? – спросил я. - Вполне. Если б она не училась со мной в одной группе, не знала бы мою жену – я бы сам кадрил ее, - сказал Юра.

- Тогда пойду, приведу себя в порядок, а ты задержи ее, - сказал я , посмотрев на часы – скоро должен был закончится

рабочий день в конторе. Быстро умывшись, переодевшись я вышел из общаги и пошел по (если это можно назвать улицей) улице, ступая по

пляжному песку своими гедеэровскими мокасинами. Очень скоро мне в туфли набился песок и у самой конторы мне

пришлось стоять то на одной, то на другой ноге и вытряхивать его из своих мокасин. И в этот момент из конторы вышел Юрка с очень симпатичной девушкой.

- Вот что значит стилевать в условиях пустыни! – не удержался и подколол меня Юрка. – Видишь, я в чем хожу! –

показал он Наде свои отечественные сандалии. - Хемингуэй возил с собой на Килиманджаро резиновую ванну, - сказал я, поспешно надевая мокасин. – Не мог же я

прийти на знакомство с твоей сокурсницей в рабочих чоботах. - Да, теперь я вижу, что твой друг в самом деле джентльмен, - сказала Надя, протягивая мне руку. – Надя. Надя оказалась очень веселой, контактной и приятной во всех отношениях девушкой. Она приехала в нашу экспедицию

на три дня – собрать кое-какой материал по геофизике для своего диплома и уже, как она сказала, все собрала, что нужно. - А я весь свой диплом скатал под стеклом с проекта Уралмаша, - похвастался я. – На все про все ушло две недели.

- Ну, вот потому у него и были проблемы на инженерной должности, о которых я тебе рассказывал, - напомнил Юра

Наде.

- Вы в самом деле приказали рабочим отпилить ногу вышки, да? – спросила Надя. – Или Юрка выдумал?

- Нет, на самом деле, - не стал отнекиваться я. – Я хотел на освободившееся место установить емкость для глинистого раствора. Труба, которая мешала, шла сверху из под пола буровой - откуда мне было знать, что это - нога вышки. - А если б его послушались рабочие – представляешь, какая была бы авария? – не унимался Юрка.

- К счастью, они все оказались умными, - признался я. – Они по очереди стали подходить ко мне с автогеном и

спрашивать: значит, отрезать здесь? И когда я согласно кивал, отбегали от меня, с трудом сдердживая хохот. Потом я

вспомнил, что так вели себя горожане из рассказа Марка Твена «Как я редактировал сельскохозяйственную газету».

Помните, - обратился я к Наде, - он написал в своей газете что-то вроде того, что «летом, когда гусаки начинают метать

икру». Или, что «тыква хорошее декоративное растение» - все горожане пришли посмотреть на нового редактора.Так и я

стал после этого знаменитостью. - Из-за этого вы подрались с мастером? – спросила Надя. - Юра рассказал, я вижу, все связанное с моим позорным разжалованием из инженеров в рабочие, - посмотрел я на

Юру.

- Поверь, это тот самый случай, когда совсем не позор, а дело чести, доблести и геройства, - сказал Юра. – Ты – для

нас пример. Как пионер. - Ну, честно говоря, мне сейчас на рабочей должности в сто раз спокойней. Я как бы расплачиваюсь за то, что был

сачком , но предлагать свой опыт как предмет для подражания не могу. - Я все же пойду по твоим стопам, - сказал Юра. - А вот у Нади, я думаю, не получится. Надя наша отличница. Можешь

представить ее, живущей в пустыне Кзыл-Кум в этой дыре – Караул-Базар? - Одно название так испугало мою маму, что она не хотела отпускать меня сюда, - смеясь, сказала Надя. Весь вечер мы просидели втроем в чайхане, пили зеленный чай, болтали о чем придется, я старался поддержать свой

героическо-фрондерский образ, что создал в глазах Нади рассказами обо мне Юра. Надя, как выяснилось, уже завтра могла бы уехать домой в Ташкент, но ей хотелось очень повидать Бухару и я вызвался быть ее гидом и проводником по Бухаре.

Юра составить нам компанию отказался – он работал на преддипломной практике на штатной должности геолога и сачкануть никак не мог, а я, отбыв вахту, был свободен. Мы засиделись в чайхане допоздна и с трудом ушли оттуда, когда уже весь поселок погрузился в глубокий сон. Юрка

сразу пошел в нашу общагу, а я проводил Надю к Дому приезжих, где она остановилась и мы договорились, что завтра с

утра поедем с ней в Бухару. - По моему, она твоя, - сказал мне Юрка, дождавшийся меня у общежития. – И в этом есть и мой вклад, запомни.

Я сам чувствовал, что Надя чересчур восторженно воспринимает все, что я говорю, даже, как мне казалось, самые

обычные вещи. Конечно, Юрка сделал свое дело: рассказал про историю с ногой вышки , про драку с бригадиром, который от

издевательств над моими знаниями, полученными а институте, перешел к прямым оскорблениям и мне пришлось дать ему

по физиономии, а когда несколько человек из бригады бросились на меня, я, как Эролл Флин из «Королевских пиратов»

запрыгнул на корпус насоса и, подняв тяжеленную кувалду объявил, что стукну ей любого, кто приблизиться ко мне.

Нормалный комсомолец-студент не мог так себя вести, только стиляга-отщепенец. За это меня и разжаловали из инженеров в рабочие («чтоб, чего доброго, не устроил аварию на буровой»), вкатили выговор в личное дело и лишили квартальной

премии. Зато я почувствовал себя абсолютно свободным , поскольку институтские знания теперь мне не надо было кому-

либо показывать. Все это, мне кажется и рассказал Юрка Наде, явно выставляя меня этаким Эролл Флином с буровой. Я долго не мог заснуть, все вспоминал Надю, наши разговоры с ней и она мне все больше нравилась. Интересно,

первый раз увидел человека и такое впечатление, будто бы мы сто лет были знакомы. На следующий день мы на рейсовом автобусе поехали с Надей в Бухару.

Я показал ей все, что знал уже в Бухаре – все торговые купола ( или как говорят бухарцы – «кумпола»), минарет Калян с вечным аистом на макушке, крепость-музей Арк, мечети, медресе, мавзолей Саманидов. Тогда Бухара выглядела, по-моему,

точно так же, как двадцать веков назад и я всякий раз удивленно озирался, понимая, что по этим улочкам, возможно ходили многие известные восточные личности и мне казалось, что любая собака может взять след, например, Авицены или

Тамерлана.

И потому с Надей я вел себя как опытный экскурсовод, вплетая в свой рассказ о достопримечательностях детали, на которые способны только музыковеды. «Вот здесь мы ясно слышим журчание ручейка, а здесь мощные раскаты

надвигающейся грозы, а вот природа пробуждается после долгой зимы, слышите, распускаются первые подснежники» – в

таком духе они могут коментировкать любое музыкальное произведение. Только я говороил: «вон, смотри, из того

каравансарая совсем недавно вышел Гарун Аль Рашид, переодетый дервишем, он ходит по Бухаре, выясняя, как живет его

народ. Говорят, что он как-то столкнулся здесь с путешественником Марко Поло. А вон в той чайхане обычно сидит Омар

Хайам. Именно здесь, я думаю, он сочинил свой знаменитый рубайи «Откуда мы пришли, куда свой путь вершим». А вон там

сидят менялы, видишь, под тем куполом. А вон чеканщики, их лавка рядом с осликом, привязанным к арбе. К ним иногда

заходит поэт Рудаки. А вот мастерская гончара: он выставил на улицу свой товар – кувшины, блюда для плова, все сделано, как говорил Хаям, из людского праха.» Надя слушала меня открыв рот и мне очень хотелось ее поцеловать в этот момент. Потом мы сидели в тени у Ляби Хауза, болтали и я, улучив момент, когда вроде бы на нас никто не смотрел, поцеловал

Надю. Она восприняла это без всякого жеманства и это меня подстегнуло на дальнейшие активные действия. Я еще

несколько раз поцеловал ее, а потом предложил пойти пообедать в гостинице «Шарк Юлдузу» , т. е. «Звезда Востока»,

которая котировалась тогда как местный «Интурист» с тайной мыслью попробовать там снять номер. Мы бы переночевали

там, а утром приехали бы в Караул-Базар. Так я прикинул, потому что в самом Караул-Базаре достать, как мы тогда

говорили, «хату» было невозможно . Во время обеда я раскрыл Наде свой план и она его поддержала, опять же без всякого жеманства, а как настоящая

«боевая» подруга, чем окончательно влюбила меня в себя. Мне казалось, что в жизни еще я не встречал девушку, с которой мне было так хорошо и просто, с которой мы понимали друг друга прямо с полуслова. - Странно, - сказал я Наде, - ты отличница, а я к тебе не испытываю никакх антагонистических чувств, которые у меня

были к отличницам у нас в группе. - Это потому, что мы не учимся вместе, - сказала Надя. – Я, скажу тебе честно, вообще-то, не жалую двоечников.

- А как же я? Я ведь бывший двоечник, - признался я.

- А бывший, это уже значит в прошлом, - сказала Надя.

После обеда я усадил Надю в кресло возле стойки администратора, а сам встал в очередь, вложив в свой паспорт

десятку. Пару раз, когда я задерживался в Бухаре мне удавалось переночевать в этой единственной в городе гостинице. На этот раз не удалось. Мест не было. Даже когда я попытался добавить в паспорт еще одну десятку, дежурная мне сказала: - Бесполезно, у нас все номера заняты. Я сел рядом с Надей, сказал, что с гостиницей ничего не получается и мы приняли решение провести все же оставшееся время в Бухаре и на последнем автобусе вернуться в Караул-Базар. В это время в гоститницу ввалилась внушительная толпа горских евреев, очень похожих на цыган: все женщины были

одеты в длинные платья из яркого цветастого узбекского шелка, у некоторые из под платьев видны были шалвары, которые обычно надевают узбечки, вокруг них вилась стайка детей. Вестибюль сразу наполнился гулом, шумом, непривычными

запахами. Мы решили уйти, но тут произошло очень необычное происшествие, которое запомнилось мне, как и весь этот

день. В вестибюль вышел невысокого роста полный мужчина, одетый во все «фирменное», явно иностранец. Бухарские

евреи сразу бросились к нему: - Дядя Йоси! Дорогой! Любимый!

- Берта, Роза! – обнимал их фирмач. – А где Беня? Я не вижу Бени! Как я рад вас видеть!

У дяди Йоси были на глазах слезы. И вдруг он встрепенулся, отстранился от всех и стал панически ощупывать свои

джинсы.

- Где мой валет? Он был у меня в этом кармане! Берта! Пропал мой валет! Там мои кредитки! Деньги! Паспорт! – чуть не

истерически закричал он. – У меня украли бумажник! Та, которую он назвал Бертой, тут же закричала: - Яша! Где Яша! Найдите его!

Несколько ребят лет по 12-13 выскочили из вестибюля на улицу и вскоре вернулись и протянули дяде Йоси его

бумажник. - Валялся на улице возле урны, - сказали они.

- О, май гот! – говорил дядя Йоси, проверяя бумажник. – Кредитки и документы на месте, слава Богу! Зато пропали

деньги! Зачем только я приехал сюда! Мне это надо было! – запричитал он. Берта и другие женщины стали его успокаивать, сделали попытку усадить его в кресло, но мест не было свободных – мы с Надей тут же уступили им наши места.

- Принесите воды дяде Йоси! – крикнула Берта, когда мы уходили.

Так что теперь, когда я вспоминаю этот день в Бухаре, я всегда вспомнинаю и этот случай. И еще осталось в памяти, что весь вечер, который мы провели в Бухаре, гуляя по старым улочкам этого древнего города у меня в голове сидела одна мысль: неужели мы так и растанемся с Надей, не утолив наше обоюдное желание «слиться в

экстазе». И когда мы жарко целовались в укромном месте возле пожарного щита с развешанными на нем киркой,

брансбойтом и ломом, Надя вдруг сказала: - А у меня идея!

- Какая?

- Ты можешь прийти ко мне в комнату в Доме приезжих, если ко мне никого сегодня не подселили. Номер двухместный и

утром моя соседка уехала. - Не зря ты отличница! – поцеловал я Надю и мы тут же заторопились на автовокзал.

В автобусе было немного пассажиров и мы на заднем сидении с Надей довели себя до такого состояния, что находились

почти что в нирване – не чувствовали ни тряски, ни томительного времени в медленоползущем сквозь густую южную ночь старом, казалось разваливающемся автобусе. - Ты стой здесь, - сказала мне Надя, когда мы подошли к Дому приезжих, - и как только вон в том окне увидишь, что

зажегся и погас свет – тогда иди. Вторая дверь направо, как входишь в коридор. А если мне кого-нибудь подселили, то выйду я к тебе. Мы поцеловались, уже наверное в тысячный раз и поцелуи эти были у нас уже механические, как движения заводных

кукол на заграничных шкатулках, но от этого не менее приятные. Надя ушла, а я остался стоять, как спортсмен на старте,

ожидающий выстрела стартового пистолета. Я был весь внимание – боялся упустить мигание света в указанном мне окне. А если свет не мигнет то я имел уже запасной план в голове - проникнуть в автобус геофизиков, в их передвижную

лабораторию – там был относительный комфорт, имелся диванчик, рукомойник, свет. Но пришлось бы сознаться начальнику лаборатории Левкину, для чего мне понадобился автобус. И еще не факт, что он даст ключи для такого дела. Я был взвинчен до предела и немигающими глазами смотрел на Дом приезжик, на то самое окно. И, наконец, свет в

окне зажегся и погас и я, сдерживая огромное напряжение, бурлящее, казалось, во мне, не хуже чем вода в чайнике чуть ли не бегом понесся к Дому приезжих, вошел на ципочках в коридор, пошел направо и, поскольку там было темно, стал для

ориентира вести рукой по стене, нащупал нужную дверь и толкнул ее тихонечко. Дверь поддалась и я так же осторожно

вошел в комнату, закрыл дверь и скорее каким-то чутьем – в комнате было темно, а свет от наружных фонарей не попадал

сюда, так как все окна в нашем поселке покрывались какой-то синей краской, защищающей помещения от жарких солнечных

лучей – почувствовал направление, где находилась кровать. Я понял, что не ошибся, когда коснулся металлической спинки кровати и, опустив руку, ощутил голое Надино плечо. Пар, бурливший внутри меня, сделал мощный выброс и я в считанные

секунды сбросил с себя всю одежду и скользнул в кровать, провел рукой по обнаженному надиному телу и тут же оказался в ее объятиях. Что вам сказать? Все наши бесчисленные поцелуи, обьятия, обжимания, казалось, наконец нашли естесственный выход – мы в самом деле слились в экстазе и должен сказать, что экстаз Нади поразил меня неожиданной для студентки-

отличницы мощью: я был целиком накрыт волной ее безумного темперамента, пенные шквалы ее бушующей страсти

настолько ошеломляли меня, лишали ориентации, что я только иногда совершал какие-то плавательные движения, как бы

стараясь дать понять, что я еще не утонул, что я тоже на что-то способен. А финальная точка ее неистовства была настолько впечатляющая, что я даже затаился, как человек, пережидающий налет цунами или урагана. Я как-то добровольно ушел на

второй план, понимая, что такого накала страсти мне никогда не достичь и даже не научиться. Это – особый талант, данный природой. И, когда мы разгоряченные и мокрые от пота лежали, отвалившись друг от друга, тяжело дыша , я все же не удержался

и сказал: - Да, ты отличница не только в учебе...

Надя ничего не ответила, я полежал еще с минуту-другую, постепенно приходя в себя, а потом обхватил Надю рукой и

потянул к себе. И неожиданно почувствовал сопротивление. - Ты что? – шепнул я.

- Вы должны немедленно уйти отсюда, – услышал я вдруг незнакомый голос.

- Под кого это ты подделывешься? – хохотнул я и попытался навалиться на Надю. А Надя вдруг уперлась мне руками в

грудь и сказала тем же голосом. - Произошла ошибка. Постарайтесь это понять и с честью уйти. И тут, несмотря на кромешную темноту я вдруг понял, по общему абрису головы, по проступающему сквозь темноту блеску глаз, что это не Надя. Я смотрел на эту женщину, лежащую подо мной и ничего не мог понять. Что это такое? Откуда эта

женщина?

- Я вас не знаю! – прошептал я.

- Я вас тоже, - сказала женщина. – Мне трудно дышать.

- Извините, - сказал я и сполз с нее. – Я ничего не понимаю. Как такое могло случиться? - Я думаю, вы перепутали комнаты, - сказала женщина. – Наверное, вас ждут...

– Но почему вы меня так встретили? Вы кого то ждали? - Нет, - сказала женщина.

- Тогда почему вы были такой...., - я старался подобрать слово. Я не мог сказать «страстной», мне казалось, что сейчас это будет не к месту. – Такой приветливой, - наконец, я нашел, как мне показалось, подходящее слово. - Приветливость моя обьясняется очень просто: я видела эротический сон и потом он как-то незаметно для меня

перешел в явь. Я проснулась практически только что, - сказала женщина. – Надеюсь, теперь у вас нет вопросов? - Есть, - сказал я. Теперь я уже понял, что судьба подкинула мне невероятную историю, от которой тот же Юрка

Чигринский наверняка обалдеет. – Неужели такое может быть? Чтобы весь половой акт проходил во сне? - В медицинской литературе вы можете найти много таких примеров, - сказала женщина. - Я даже теперь могу дополнить эту литературу, как свидетель происшествия, - сказал я, стараясь придать нашему

разговору характер приятной беседы. - Это ваше право, - сказала женщина.

- Как вас зовут? – спросил я, решив, что контакт вроде устанавливается. - Это вам знать не нужно, - сказала женщина.

- То есть, вы считаете, как в том анекдоте, что то, что между нами произошло еще не повод для знакомства? – я уже

попытался даже шутить. - Да, - сказала женщина. – Лучше будет, если мы все тут же забудем.

- Не знаю, как вы, а мне это будет сделать крайне сложно, - сказал я. – Такие ощущения, которые вы мне подарили, не

забываются. - И тем не менее, будет лучше, если вы обо всем забудете.

- Но почему? Нам ведь обоим было так хорошо! – сказал я страстно и очень искренне и сделал попытку притянуть ее к

себе. - Молодой человек, - очень решительно отстранилась женщина. – Не скрою, мой эротический сон был мне приятен. Но в

моем сне были не вы, а другой человек. Понимаете это? А в реальной жизни мне не нужны такие отношения. Так что лучше

будет, если вы уйдете. - Но перед тем, как уйти, могу я попросить вас.... – я замялся. - Что вы хотите попросить? – спросила женщина. - Пережить еще раз эти ощущения, повторить... – и я протянул в ее сторону руку, коснулся ее живота и попытался

достичь грудей. - Уберите руки! – строго сказала женщина и смахнула мою руку. – Вам лучше уйти, пока я не подняла шум и не обвинила

вас в попытке изнасилования! – Она отодвинулась от меня, а потом села на кровать, опустив ноги на пол. Я понял, что мне ничего не светит , встал и стал нехотя одеваться. Женщина сидела молча, я видел ее размытый силуэт.

- А почему у вас была открыта дверь? – все же спросил я. - Забыла, очевидно, запереть, - сказала женщина.

Я уже оделся и присел на кровать, чтобы надеть свои мокасины. - Это была волшебная ночь, - сказал я.

- Скорее шальная, – сказала женщина. – И вот на этой доброй ноте нам надо расстаться. - Без прощального поцелуя? – не удержался и спросил я. - Да, - твердо сказала женщина.

Я подошел к двери и оттуда еще раз спросил:

- Значит, мне уйти?

- Да, - сказала женщина.

И я вышел. Остановился возле двери, соображая, может зря я ушел, может не все варианты испробовал, может можно

было ее уломать... И вдруг услышал, как у меня за спиной щелкнул ключ в замке. Путь назад был закрыт.

Я выбрался из коридора на улицу, сел на приступку и стал приходить в себя. И вдруг до меня дошло, что все это время

Надя ( про которую я совсем забыл, когда обнаружил вместо нее другую женщину), наверное, не может понять, куда я

подевался. И я поспешно зашел опять в Дом приезжих, на ципочках прокрался мимо двери, из которой только что вышел и

толкнул следующую дверь. И прямо у двери я попал в жаркие женские обьятия. «Хохма будет, если опять попал не туда!» – пронеслось у меня в голове, прежде чем я услышал голос Нади.

- Где ты пропадал, Сережа?

- А кто живет рядом, знаешь? – задал я мучивший меня вопрос.

- Врач из Ташкента. Приехала проверять санчасть местную, - сказала Надя. – Я прямо не знала, что думать, куда ты

подевался... - Представляешь, откуда-то появился Левкин, геофизик, подвыпивший и мне пришлось проводить его домой. Никак по

другому он бы не отвязался, - тут же вдохновенно стал сочинять я. А вдохновение мое было вызвано жарким объятием Нади, тем, что она была в ночной рубашке и ее тело теперь воспринималось совсем иначе, чем в одежде и я с нарастающим

трепетом скидывал снова с себя рубашку, брюки, трусы. И свои гедеэровские мокасины. Ноябрь 2012г.